Родовой дом Степанова построен в 1923 году отцом писателя, Михаилом Петровичем. Здесь прошло детство будущего автора романа «Родичи». Позднее, по свидетельству Александры Степановны Степановой, уроженки соседней деревни Шомбозеро, в избе учились дети местных жителей.

Этот дом, один из немногих уцелевших во время Великой Отечественной войны. Дом ремонтировался три раза: первый раз — в 1957, затем — в 1977 году, и в последний раз — после пожара 2006 года.

В настоящее время в доме располагается музей Народного писателя Карелии Ортьё Степанова. Постоянная экспозиция — Родовое дерево Ортьё Степанова.

Из воспоминаний отца Ортьё Степанова Миихкали, записанных в феврале 1954 года (тогда семья проживала в Петрозаводске): «Когда у Васке (это прадед писателя) не было детей. Он поехал в Миккола и взял в сыновья мальчика одной женщины. Её утопил в озере муж. Васке об этом узнал, сходил туда, достал её из озера и похоронил. Васке был рассержен. Васке был по фамилии Кузьмин, сыну Васке не дали его фамилию. И ему пришлось уехать из деревни. Из сироты вырос большой мужик. Когда шли на сенокос, то брали приемного сына, а других парней отправляли сметать сено.»

Воспоминания о рунопевческой деревне оставила в своей книге Элина Тимонен:

«Теперь глядя издали на остров, где расположилась деревня Хайколя, виднелось только несколько серых домов. Они располагались на удалении друг от друга по всему полю. Старые амбары и хлева наклонились, некоторые как будто опрокинулись на спину. Бани по-черному стояли у воды как сироты. Окна в домах глядели на озеро в ожидании гостей. На берегу сушились сети. Мы обрадовались, неужели здесь есть жители!

- Встречайте! Закричали мы, прижав ко рту сложенные трубочной ладони.

Отзвук раздавался еще по воде, когда уже появился человек. Неужели он посчитал нас нарушителями тишины, однако спустился на берег, столкнул лодку в воду и стал грести в нашу сторону. В этих краях было принято отзываться на просьбу.

- Кто вы? Спросил длиннобородый гребец, прежде чем спустился на берег.

- Знаком ли тебе Кондрат Микко Онтто из Луусалми? Спросил Антти у мужика.

- Кондрата знаю, однако Микко же погиб в мировую войну.

- А я Кондрата Микко Антти, которого раньше называли Онтто, а теперь кличут писателем. А ты кто?

- А я Йоухкон Каласкан Васкен Олексейн Пекан Миихкали Степанов.»

В помещениях родового дома сохранилась та обстановка, которая сопровождала автора в момент написания романа «Родичи». Идея показа быта и рабочего кабинета писателя, где он проводил много времени с весны по глубокую осень, погружает посетителей в лабораторию творческого человека. Здесь рождались и ложились на бумагу строки его произведений. Рабочий стол писателя с предметами, необходимыми ему для работы: бумага, ручки, копии рукописей и книги. Большой деревенский стол, за которым он выслушивал очередные истории, обсуждал готовые страницы с будущими персонажами. В углу традиционной избы – большая русская печь, с пристроенным к ней «косёна», где писатель отдыхал.

В горнице дома выставка, посвященная жене писателя: «Да здравствует моя жена, Зоя!». Воссоздана обстановка жилой комнаты в селе Ухта (позже пос. Калевала), где семья писателя жила с 1954 по 1966 год. Радио «Балтика» — символ технического прогресса того время в карельской глубинке. Со своей женой Зоей Александровной Мухиной Ортьё Степанов познакомился во время войны в городе Иваново. Он — тяжело раненный на Калининском фронте лейтенант, она — студентка текстильного института. Зоя была родом из города Курска. В августе 1942 года они поженились. С этих пор Карелия стала её родным домом. Во время праздников Ортьё Степанов всегда произносил тост: «Да здравствует моя жена, Зоя!». Ей он посвятил роман «Кукушка кукует к холодам», шестой из цикла романов «Родичи». Она была музой писателя и мы благодарны ей за сохранения семейного архива.

Рядом с домом установлен аудиомодуль с записями причитаний и плачей, сделанными в разное время от местных жителей. Послушайте эти записи на карельском языке, здесь мы предлагаем их переводы на русский.

Свадебный плач родственникам, с просьбой подарков
Записано от Евгении Афанасьевны Степановой (Кузьминой) в деревне Хайколя в 1966 году. Фонограммархив ИЯЛИ КарНЦ РАН – 774/1

запись 1966 года на карельском языке
фонограмма перевода на русском языке

По традиции невеста перед свадьбой обходит родственников, прощается с ними и просит помощи – подарки, деньги. Причитывает не сама невеста, а от её имени специальная причитальщица, которая была при ней во время свадьбы. У карелов невесты не причитывали, но им следовало при этом плакать.

Милая сестрица, сверстница моя, не найдется ли у тебя какой-нибудь простенькой (можно – повседневной) одежды, ведь опечаленный стан /я/ ухожу далеко, к чужим дальним взращенным? 

Может быть, красивая сестрица, моя поровёночка, отыщешь какое-либо будничное одеяние, ведь /я/ горемычная уезжаю к чужим выношенным?

Может быть, найдутся в уголочках кошельков шестидесятилетней давности золотые монетки для несчастного стана /меня/ перед уходом к чужедальним созданным?

Быть может, найдутся хотя бы завалявшиеся столетние медные денежки, ведь кручинный стан /я/, отправляюсь далеко,
к /чужим/ выпестованным. Может статься у чужедальных выпестованных на оконечности /краю/ лавок /меня/ уложат?

И когда все выпестованные встанут ранним утречком, чтобы и /я/ сникший стан встала вместе с ними.

И когда ей дадут подарок, в ответ причитывают:

Спасибо да спасибо, что понимаешь настроение печального стана перед уходом к дальним выращенным. Да вознаградят тебя милые спасушки вдвое и втрое лучшей долей, да наделят тебя счастьем и благословением!

Причитания о жизни сестры Анны Афанасьевны
Записано от Марии Афанасьевны Кузьминой в деревне Хайколя в 1963 году. Фонограммархив ИЯЛИ КарНЦ РАН – 275/4

запись 1963 года на карельском языке
фонограмма перевода на русском языке

Дай-ка начну по суженом среднего дитяти моей меня создавшей (дитя матери) приговаривать и причитывать. Ведь это первые кручинушки в её кручинном сердечушке отразились и поселились.

Среднее дитя моей /меня, нас/ взрастившей ко мне за утешением приходит, как своего суженого к милым прародителям обрядила и проводила.

/Он/ ведь был уже изнемогшим, так не надо бы так сильно сокрушаться, /ты/ и сама уже в преклонном возрасте, среднее дитя моей/меня, нас/ создавшей.

Твой суженый всегда встречал /тебя/, где бы ни была, откуда бы ни пришла. И в моё жилище /ко мне/ заходил твой суженый.

И всегда /он/ готовил вольную водицу и горячую водицу /чай/ в чашечках, суженый среднего дитя моей /меня, нас/ создавшей. Благодарю за то, /что/ когда /я/ злосчастный стан со своими сиротами, у груди вскормленными, приходила, так ведь /он/ суженый средней дитяти моей /меня, нас/ создавшей, понимал мои обидушки и кручинушки.

И еще благодарю среднее дитя /своей/ грудью нас вскормившей /за доброту/, ведь долго жила /я/ в неказистых строеньицах вместе со своими сиротами, грудью /мной/ вскормленными. Всю тяжелую мужскую работу приходилось горемычной /мне/ исполнять, чтобы выученных своих поднять и вырастить. Среднее дитя моей /меня, нас/ вырастившей, /ты/ понимала все, так как /хотя?!/ у тебя была и опора и защитничек.

А горемычному стану /мне/ смолоду приходится с безотрадными думушками век вековать. И не было ни защитушки, ни милости, и не на кого было опереться и не кому было приласкать, так /вы/ ведь часто привечали и миловали моих /мной/ снаряженных
/детей/.

Так благодарю за это дитя моей /меня, нас/ грудью вскормившей, тяжело мне жилось тогда.

И ведь в моём ослабевшем сердечушке отложились обидушки без благословления доблестных спасушек. Без горючих слёзных водиц не проходит ни один благодатный денёк. И невмоготу скоротать ни одно раннее утречко без благословения всевышних милых спасушек; и дни всё приходят и уходят, печали же не уменьшаются даже тогда,

когда сияет солнышко!